Агнесса Гонджа Бояджиу родилась в семье албанского торговца в Скопле, в Македонии, очень давно – до главных дел XX века – в 1910 году. Отец торговал бакалеей.
Никто не в силах объяснить, почему некоторые люди с младых ногтей имеют четкое представление о своих жизненных задачах. 12-летняя девочка твердо знала, что ее служение Богу будет связано со служением бедным.
18-летняя Агнесса покинула семью и вступила в орден Лоретских сестер. Проведя около года в Дублине, она уехала в Индию, где 20 лет преподавала географию в Калькуттском институте Св. Марии, директором которого потом стала.
Слух о школе распространялся быстро. Люди приносили еду, вещи, деньги. Некоторые из Лоретских сестер присоединились к матери Терезе. Многие ее ученицы захотели работать вместе с ней. Врачи предложили безвозмездную помощь.
В числе первых, кого мать Тереза нашла на улице, была женщина, объеденная крысами и муравьями. Устроить ее в лазарет оказалось очень сложно. Пришлось просить власти о выделении какого-нибудь помещения, где сестры могли бы ухаживать за больными. Им отдали храм богини Кали.
Христианин с опаской смотрит на многоруких и танцующих богов Индии. Кали с точки зрения европейской ужасна: три глаза, клыки, высунутый язык, четыре руки с оружием, серьги в виде тел младенцев, ожерелье из черепов. Она покровительствует убийцам и грабителям из касты душителей. Ей приносят в жертву козлят.
Мать Тереза не особенно рассматривала изображения на стенах, а только успевала вместе с сестрами носить умирающих. За сутки храм был заполнен полностью. Так начались будни “Дома для умирающих бедняков”.
Половина умирала. Умирали младенцы. Умирали старики. Выжившим сестры могли предложить гораздо меньше, чем умирающим. Они не могли дать им денег, жилье, еду. Разве что стать такими же бескорыстными служителями смерти, какими они являлись сами.
Единственная цель всей этой затеи была в том, чтобы окружить умирающего бедняка любовью. И заботой. И удобством. То есть тем, чего у него не было. Он теперь знал: он не один. О нем не забыли. Он нужен. Он – в лучах божественной любви. Старый, уродливый, увечный – любимый. И тогда умирать не страшно.
Христиане пристально вглядываются в смерть. Иисус умер самой постыдной смертью, которую могли предложить его палачи. И умирая, он, как человек, взроптал: “Господи, почему ты меня оставил?” И, как Бог, великодушно утешил раскаянную душу разбойника.
Среди несчастных принесли человека со сломанным позвоночником, израненного и обреченного. Он не хотел умирать, мучения его были ужасны. Он не хотел видеть сестер, он хотел жить. Ему стали давать морфий и рассказывали о крестных муках Христа. Он вслушивался. Он просил повторить. Он никогда прежде не слыхал, что Сын Божий добровольно согласился на страдания ради других, всех, даже тех, кто об этом не подозревает.
В свой последний день этот человек отказался от морфия. Чтобы объединиться с Тем, Кто его спас.
Сестры собирали не только умирающих, но и младенцев, которых отыскивали в больницах, в тюрьмах. Иных приносили полицейские, иных оставляли у дверей миссии. Ни от одного младенца мать Тереза не отказалась. Каждый – воплощение Христа, каждый создан по образу Божию, каждый достоин любви.
10 тысяч прокаженных нашли убежище в лепрозории матери Терезы. Проказа метит богатых и бедных. Ее умеют лечить, но на это уходят годы, а не всякий индиец может позволить себе такую роскошь – его гонят из дома, он теряет работу. На выделенной правительством Индии территории устроен целый “Город Мира”, где несчастных не только спасают, но обучают ремеслам – так, чтобы они могли прокормить себя, а не просить подаяния с трещоткой в обезображенной руке.
Невероятная албанская старушка устроила подвижные клиники, которые ездят по всему свету и оказывают помощь прокаженным. Около 50 тысяч человек окормляются стараниями ее помощниц. Она организовала первую клинику для зараженных СПИДом. Она создала приюты для больных в Гарлеме. Она поспевала везде, а мир с удивлением отмечал, что после очередного инфаркта, малярии и прочих хворей ее деятельность только расширялась.
Мать Тереза не давала интервью. Она действовала точно и могла бы попутно обучать менеджеров. Она знала: ее ждут. Ей дарили невероятные машины – она продавала их и на вырученные деньги строила госпиталь. Ей жертвовали, журналисты хитро спрашивали: “Морально ли брать деньги из рук диктаторов? Папаша Дювалье выписал чек…” Старушка улыбалась и сухо отвечала: “Не стоит обращать внимания на то, что кто скажет. Надо просто делать свое дело”.
Никто не знает, что существеннее – медикаменты или улыбка, слово, песня и деятельная любовь.
В миссии работают девушки из высших каст, из знаменитых семей, повзрослевшие сироты, спасенные от голодной смерти. Благотворительность бывает разной, в том числе и хорошо организованной.
Мать Тереза поняла одну очень существенную вещь: социальная работа сама по себе значит бесконечно мало. Соцработник может решать таким образом собственные проблемы, самосовершенствоваться и пр. Собес мертв. Но делание РАДИ ХРИСТА ПОСРЕДСТВОМ ХРИСТА выводит человека в иное пространство.
Отбросив личные интересы, слушать то, что тебе дают слышать, смотреть то, что тебе показывают, принимать то, что есть перед тобой здесь и сейчас.
Сестер обучают девять лет. Каждая должна подтвердить свое призвание. Каждая должна соблюдать обет бедности и обет служения бедным. Они не могут работать на богатых и брать деньги за сделанное, какими бы мотивациями это ни было продиктовано. Они должны хранить постоянное эмоциональное равновесие, сохранять деятельное спокойствие и не испытывать потребности рассказывать и обсуждать пережитое и увиденное, каким бы оно ни было.
Они должны прикасаться к больным и уметь это делать с любовью. Они должны понимать, что нужно их подопечным.
Это очень странная работа, которая ни в какой степени не может стать трамплином для дальнейшей карьеры. Она бесконечна, так как болезни и несчастья неистребимы в роде людском. Она бессмысленна, потому что умирающие умирают, нищие голодают, алкоголики возвращаются к своему болезненному пристрастию.
Зачем же?
“…Господи, помоги мне почесть благо ближнего превыше моего собственного. Да буду я трудиться понять его, а не искать у него понимания, да буду я трудиться любить его, а не искать у него любви…”
Так молилась мать Тереза вместе с сестрами, так молятся они теперь, после ее смерти.
В 1979 году она получила Нобелевскую премию мира. Всю ее она вложила в свою миссию. Как и прочие деньги, которыми ее награждали. Из нобелевского лауреатства она извлекла выгоду: с того момента она могла негромко, но властно останавливать войну – пусть ненадолго, как в Бейруте – только на время, необходимое для эвакуации 37 детей из зоны огня. Это очень мало, ничтожно – по сравнению с глобальными проектами века. Но там, где измеряют и считают, иные критерии.
Ей было уже тяжело после 80 лет, и во время переизбрания главы миссии она дрогнула – бросила черный шар. Этот шар оказался единственным. Мать Тереза умерла. После нее осталось невероятно мало – несколько слов, госпитали, сестры. И миллионы обреченных на смерть.