Христианство выделяется из других религий беспредельным человеколюбием Бога. В христианстве Бог есть Любовь. Своим примером Христос освятил милосердие. Милосердие становится главной заповедью: “Заповедь новую даю вам, да любите друг друга: якоже возлюбих вы…” \Иоан. 13.14\ Забота о ближнем неотъемлема в жизни христианина: «должны мы сильные немощи немощных носить». (Рим. зач. 116)
В русской традиции милосердие – служение миру, которое понималось более широко. Быть милостивым значит не оставить вне света Христовой любви. Всемогущий Бог у митр. Илариона по «безмерному человеколюбию» Сын, спасший человечество, «все народы помиловал… и нас не презрел…» – привел в познание истины». В молитве Иларион выражает веру в дальнейшее милосердие Божие, в Его снисхождение к людским немощам. Эту веру в милость (снисхождение) Божию к человеческим немощам мы наблюдаем и в северной Руси в «Поучениях» Моисея, игумена Антониева монастыря. И, тем не менее, именно за добрые дела («нагим – одеяние», «алчущим – насыщение» …), со слов Илариона, князь Владимир приемлет воздаяние на небесах.
Так и у Феодосия Печерского любовь к Богу совершается именно в делах, в делах любви, в первую очередь. А за соблюдение заповедей, и Господь дарует свою любовь, прощение в грехах. Из жития преподобного нам известны конкретные формы организации помощи ближнему (в евангельском смысле). Это и особый дом презрения, и обозы с хлебами, посылаемыми в городские темницы. Именно от преп. Феодосия ведет свое начало «нормальный русский путь трудничества» (Г.П. Федотов). Однако не только плодов этого труда, но и щедрых пожертвований зачастую недоставало для столь широкой благотворительной деятельности. В результате, печерскому игумену, как, впрочем, и препп. Сергию Радонежскому и Иосифу Волоцкому приходилось слышать роптание иноков обители.
XV в. это расцвет русского монашества. Возобновляются традиции общежительства, распространяется пустынничество, появляется не знакомое еще на Руси скитничество. Разные формы монастырского устройства по-разному подходили к идее спасения. В киновии совершается общий подвиг. Еще преп. Феодосий считал себя ответственным за спасение братии. В скиту, тем более в отшельничестве, главное – личный подвиг. Монастыри обладали уже почти третью земель в государстве и встал вопрос о том, насколько это оправдано. Ответ на этот вопрос давался по-разному.
Иосиф Волоцкий примером собственной обители дал урок служения миру. Он сближается со св. Феодосием пониманием того, что князь ответственен за народ, игумен – за иноков и каждый – за ближнего. В наставлениях преп. Иосифа мы видим, что основной причиной, по которой надо исполнять заповеди – страх Божий, боязнь услышать слова Христа о том, что не напоили Его, когда жаждал, не одели, когда был наг, и быть посланным в муку вечную. Еще одним аргументом в пользу милования рабов в посланиях к феодалам Иосиф называет прагматизм хозяина, так как «умученный тяжарь» не послужит господину, а в достатке будучи, даст ему прибыль.
Но невозможно объяснить страхом воздаяния, а тем более утилитарным прагматизмом, многие поступки самого Иосифа. Он, строгий поборник устава, соблюдения буквы закона, отступает от него, когда речь идет о помощи ближнему. Себе он не позволил встретиться с матерью из-за запрета в уставе входить женщинам в монастырь, но тайно ночью по неотступной просьбе допустил болящую к святыне для исцеления. Не объяснить страхом и устройство приюта для детей, и то, что дети обучались в обители, и прощение воровавших крестьян. Богатство в украшении обители так же служит средством благотворительности. Красота храмов и чинность в устройстве монастыря – благо проповеди, проповедь красотой. В понимании Волоцкого игумена монастырь – одна из центральных клеток общежития православного народа, включенная в общую систему «Божьего тягла». Помогая окрестным поселенцам семенами для посева, восстановлением утраченного инвентаря, Иосиф служил преображению окружающей действительности. К этому он призывал в посланиях князей в голодные годы, прося их установить твердые цены на хлеб.
Противники монастырского землевладения настаивали на том, что каждый сам может прокормиться, обвиняли монахов в стяжательности, праздности, в том, что они живут за чужой счет. Однако эти обвинения вряд ли можно отнести к Волоцкому игумену. Здесь сопрягается внешняя форма и внутреннее содержание. Первую нельзя рассматривать без последней. Так, нельзя сказать, что сторонники отшельничества или скитничества были противниками благотворительности. В христианстве есть не только телесное, но и духовное. Иосиф заботился делами, наставлениями, но держал в почете и молитву. Пустынники же, приводя себя к Богу, приводят через себя весь мир к обожению. Самая главная их милостыня – молитва. Разделение молитвы и дела милосердия – свидетельствует о начале секуляризации в мировоззрении. Феодосий Печерский, который славился делами милосердия, в «Слове о терпении и о любви» говорит, что «…подвизаясь в бдении и в молитвах, непрестанно молясь за весь мир, да получим через это царство небесное…»
Что касается современности, то при возрождении монастырей возрождается и благотворительность. Сегодня можно наблюдать возрождение уже имевших место форм общественного презрения, как-то уход за больными в клиниках, организация церковных больниц, обедов для нуждающихся и пр. Есть новшества, связанные с особенностями времени, – общины для лечения наркоманов, алкоголиков. Сложно пока говорить о современном понимании истоков благотворительности, однако, без сомнения, это искренняя внутренняя потребность сердца.
Таким образом, вопросы любви и милосердия были неотъемлемой частью религиозных исканий на Руси. Мы можем говорить об относительном единообразии форм благотворительности в русском монашестве, однако, в разное время разными иноками внутренний смысл и основания благотворительности, милосердия, воспринимались по-разному. Однако в той или иной мере мы можем проследить следы различных оснований милосердия почти у каждого подвижника. Во многом это объясняется тем, что своими корнями в своей совокупности русское иночество уходит в традиции монашества православного Востока, так же различающегося в своих направлениях, но объединяемого евангельскими канонами, Преданием Церкви.
Д. Е. Крапчунов. Новгород